В ранний период государства Чосон произошло становление новой власти, новых центральных органов управления, новой столичной и провинциальной административной системы, новой идеологии – корейской версии неоконфуцианства. Одним словом, в ранний период Чосон сформировался тот облик Кореи, который оставался во многом неизменным вплоть до реформ 1894 г.
XV в. ознаменовался также значительными культурными достижениями Кореи, самым важным из которых следует считать введение корейского алфавита в 1443 г., во время правления короля Седжона (1418–1450), которое по исторической значимости для Кореи можно в известной степени сравнить с эпохой Петра I для России [Курбанов, 2009. С. 138].
Социальное расслоение начала эпохи Чосон во многом походило на ситуацию, сложившуюся в конце периода Корё. Господствующий класс представляло служилое сословие янбан. Ниже по положению находились мелкие провинциальные чиновники, крестьяне, торговцы, относившиеся к категории янин «доброго люда», которым формаль¬но было предоставлено право учиться и сдавать государственные экзамены на получение чиновничьей должности. Дети янбан от наложниц не причислялись к категории «подлого люда», но большинству из них не разрешалось сдавать государственные экзамены. Впоследствии эту категорию населения, а также представителей низшего «технического» персонала присутственных мест стали определять термином чунин, что значит «человек среднего [общественного положения]». Сословие «подлого люда» чхонмин представляло самые различные категории населения: лично-зависимые крестьяне ноби (как государственные, так и частные), пэкчон – представители «низких» профессий, например, мясники и т. п.
Основной идеологией на протяжении всей эпохи выступало конфуцианство, постулат которого заключается в освящении государственной и публичной власти. Его четко сформулированные этико-поведенческие нормы, предусматривавшие беспрекословное подчинение младших старшему, а подданных – государю, весьма импонировали правящей элите и соответствовали интересам господствующего класса.
Окончательному становлению конфуцианства как официальной идеологии способствовало введение государственного экзамена кваго в 958 г. Экзамен проходил ежегодно, а иногда – раз в два – три года. Важнейшими экзаменационными предметами были древнекитайский язык, конфуцианские каноны, классическая философия и история. Чиновники должны были показать знание конфуцианских догм, открыв тем самым дорогу к служебной карьере. На основании результатов кваго чиновник мог рассчитывать на получение очередного ранга, а значит – на продвижение по службе. В связи с этим конфуцианство стало играть еще более важную роль в системе образования феодальной Кореи [Пак Хису, Толстокулаков, 2005. С. 39].
Постепенно конфуцианство стало ведущей интеллектуальной силой общества, этому способствовала острая потребность в знаниях, необходимых для организации государственных дел. Административная элита и корейское государство нуждались в моральных принципах для поддержания общественно-политического порядка и в социальной доктрине, регулирующей человеческие отношения и нормы поведения. На рубеже XIV–XV вв., с приходом к власти династии Ли конфуцианство стало не только государственной идеологией, но и официальным религиозным культом. С этого момента и вплоть до конца XIX в. вся общественно-политическая и социальная система Кореи регулируется исключительно конфуцианской традицией.
В соответствии с одним из ключевых положений функциональной концепции книговедения (авторы А. И. Барсук, И. Е. Баренбаум), исследование истории книжного дела в любом регионе будет неполным без анализа читательской аудитории, иными словами – потребителей книжной продукции. Для этого необходимо выяснить половую, возрастную и социальную принадлежность читающего населения в первой половине эпохи Чосон.
Основную часть читательской аудитории представляла образованная благородная прослойка – янбан (букв. «[представители] двух групп», то есть гражданские и военные чины). Во времена королевства Чосон этот класс был основным производителем и потребителем знаний и культуры. Ученые-аристократы составляли около 10% населения Кореи [Nahm, 1996. P. 102].
Термин янбан относится к представителям гражданского или военного чиновничества. Независимо от того, был ли этот пост гражданским или военным (первый считался более престижным, чем последний), янбан был, по сути, литератором. Он должен был занимать общественную должность, следовать конфуцианской доктрине посредством ее изучения и самосовершенствования, а также помогать культивировать моральные стандарты общества Чосон. Представители прослойки янбанов как элитный класс пользовались многими привилегиями и активно стремились сохранить чистоту и исключительность данной группы (например, вступая в брак только среди членов своего класса). Однако это была не монолитная группа: существовало много внутренних различий, и янбаны стремились поддерживать иерархический порядок между собой. К концу династии Чосон обиды и протесты большого числа недовольных (особенно тех, кто жил за пределами столицы Ханьян – ныне Сеул), разрушили ядро этого класса .
Определяющей характеристикой янбана в эпоху Чосон были его научные знания и устремления – в частности, интерес к конфуцианской классике и неоконфуцианской мысли. Их работы неизменно были написаны на классическом китайском языке, предпочтительном способе изложения мыслей учеными людьми даже после создания корейского алфавита хангыль в 1443 г.
Другой грамотной социальной группой был класс джунинов составлявший небольшую, но важную прослойку. Представители класса джунин (букв. «средний человек») стояли на социальной лестнице ниже янбанской знати, но выше простых людей. Они обычно были «техническими экспертами» – переводчиками, писцами, астрономами, бухгалтерами, врачами, юристами и музыкантами. К этому классу также относились низшие провинциальные чиновники, которые следили за проведением бюрократических процедур на местах [Seth, 2010. P. 167; Kim, 2005. P. 95]. Судя по косвенным данным, их число составляло не более 10% от всего населения страны. В целом, доля всех грамотных людей в первой половине эпохи Чосон могла достигать 20%, однако эта цифра представляется весьма завышенной. Вероятнее всего, более близким к реальности значением будет 10–12%.
Таким образом, бюрократия в Чосон формировалась в процессе постоянного развития навыков в чтении, письме и анализе текстов на литературном китайском языке. Грамотность стала основным средством для вступления в ряды людей, которые стремились сформировать государство в неоконфуцианском стиле. Анализ системы экзаменов на государственную должность показывает, что различные степени образованности и владения литературным китайским языком способствовали продвижению кандидатов по карьерной лестнице. Королевская администрация должна была действовать осторожно, чтобы ограничить конкуренцию среди элиты, имеющей доступ к формальному образованию, поскольку многие социальные группы были исключены из системы экзаменов кваго по социальной и половой принадлежности [Cadavid, 2012. Р. 12].
В корейской истории эпоха Чосон (1392–1910) по праву считается «золотым временем», когда произошли значительные перемены во всех областях общественной жизни Кореи – в политике, в экономике, культуре. Со всей остротой встал и вопрос о необходимости приобретения знаний и стремления к наукам. Определенный «бум» учености и образованности коснулся всех сторон жизни корейского общества.
Развитие идей просвещения считалось одной из главных особенностей правления династии Ли и главным достижением эпохи Чосон. Конфуцианское образование представляло собой систему, при которой в столице и провинциальных центрах существовала сеть специальных учебных заведений. Практически все они занимались воспитанием своих подопечных в духе конфуцианской морали и этики, готовили кадры для чиновничье-государственного аппарата. При этом уровень подготовки в каждом конкретном учебном заведении был разным – преподавание зависело от уровня знаний.
Наиболее значимыми в системе образования были такие учебные учреждения, как конфуцианская академия Сонгюнгван – столичное высшее учебное заведение, школы сахак – средние учебные заведения в Сеуле, хянгё и совон – средние учебные заведения в провинциях и содан – школы начального уровня, находящиеся в любом населенном пункте. Кроме этого, существовали специальные учебные заведения, созданные для обучения представителей королевской семьи и чиновников, а также специализированные учебные заведения для лекарей, переводчиков, юристов, художников и математиков .
Следует отметить, что все упомянутые школы и академии предназначались для свободных людей, преимущественно благородного происхождения. При этом получение образования во многом оставалось мужской привилегией.
Уровень мужской грамотности был, несомненно, выше женской. Женщина фактически принадлежала мужчине, ее приоритетами были забота о муже, доме и детях. Большинство девочек из благородных семей умели читать и писать, но мальчики и девочки при этом учились раздельно. В мемуарах некоторых дам эпохи Чосон, славившихся своей образованностью, можно встретить упоминание о том, что они учились, присутствуя на уроках братьев. На деле же девочки получали только те знания, которые были нужны в будущей семейной жизни.
Примечательно, что уровень женской грамотности был мало связан с конфуцианством – он определялся характером национальной корейской письменности [Ebrey, Walthall, 2014. P. 264]. Хангыль долгое время игнорировался мужчинами из прослойки образованной знати, поскольку считался простонародным, «низким» письмом. Женщины же утоляли свою интеллектуальную жажду, читая романы и другие популярные литературные произведения, написанные на хангыле.
Следует отметить, что изобретение хангыля также сыграло определенную роль в культуре Чосона. Ван Седжон при введении национальной письменности хангыль руководствовался не только амбициозными, но и нравственными соображениями. Он заявил, что новое письмо предназначено исключительно для воспитания простолюдинов. Можно предположить, что истинная цель создания хангыля преследовала политические мотивы, поскольку за этим стояло намерение укрепить королевскую власть путем культурного отделения от Китая. Тем не менее, новая письменность действительно повысила уровень грамотности среди простых людей, особенно среди женщин. Это означало, что литература могла охватить гораздо более широкую аудиторию, чем раньше, тогда как в период Корё чтение было доступно только избранным, владеющим китайской грамотой. По мере того как новый алфавит постепенно набирал популярность, стали появляться романы и стихи, написанные только на хангыле. Эти произведения были нацелены на читателей из среды простолюдинов .
Рассматриваемый период отличался сравнительным видовым и жанровым разнообразием литературы, ориентированной на читателей разного пола и социального статуса.
Так, конфуцианская классическая литература была предназначена, в первую очередь, для образованных людей благородного класса. Дворяне читали конфуцианские книги (такие, как «Семь китайских классиков») и различные исторические сочинения.
Женщины и простолюдины увлекались развлекательными фантастическими историями, а также назидательными конфуцианскими книгами – такими, как «Иллюстрации практики исполнения Трех заповедей» и «Четверокнижие для женщин». Издание включало назидательные сочинения «Наставления для женщин», «Женский литературный сборник», «Домашние уроки» и «Образцовое поведение для женщины». Для детей предназначались такие шедевры просветительской литературы старого Китая, как «Тысячесловие» или «Маленькая наука».
В условиях постоянных контактов с Китаем активизировалась подготовка переводчиков. Поскольку они в социальном плане занимали промежуточное положение между дворянами и простолюдинами (называясь средним классом чжунин), преимущества их профессии были весьма очевидны. Правительство назначало официальных переводчиков на должности дипломатов, аудиторов и сборщиков налогов. Переводчики обладали некоторыми торговыми привилегиями и могли продвигаться вплоть до 3-го ранга в 18-уровневой правительственной иерархии. Возможность выезда за границу и знакомство с иностранными культурами рассматривались как особая привилегия, поскольку во время поездки среди прочих китайских товаров посланцы имели возможность приобрести книги в личное пользование .
Безусловно, в эпоху Чосон книги представляли собой не только интеллектуальную, но и большую материальную ценность. В это время книготорговля не была развита, тиражирование изданий было сопряжено с определенными временными и финансовыми затратами.
В этих условиях многие представители класса янбанов стремились иметь дома личную библиотеку. Так, самой крупной частной коллекцией книг в первой половине эпохи Чосон считается собрание Ю Хвечхуна (1513–1577, литературный псевдоним Миам), видного конфуцианского ученого и чиновника высокого ранга. Его собрание составляло около 3500 томов, что является значительной цифрой для XVI в. [Кан, 2015. С. 117].
Как было упомянуто выше, в первой половине эпохи Чосон книжный рынок практически отсутствовал, поэтому для пополнения книжной коллекции образованным людям приходилось искать разные способы. О методах, к которым пришлось прибегнуть упомянутому Ю Хвечхуну при создании своей личной библиотеки, можно достаточно подробно узнать из его дневниковых заметок «Миан ильги».
Так, Ю Чвечхун, будучи крупным сановником, хорошо исполнявшим свои обязанности, нередко удостаивался особой чести получить книги в дар от вана. Пользуясь служебным положением, он мог также получать копии книг при распределении их из центральных административных офисов в провинциальные учреждения или обращаться с просьбами к членам посольской миссии в Китай, чтобы ему купили необходимые издания там. Помимо этого, в дворянской среде существовала традиция дарить книги друг другу или обмениваться ими. И наконец, знатный человек мог позволить себе переписать понравившуюся книгу или поручить это кому-либо из своих подчиненных [Кан, 2015. С. 117].
Подводя итоги данного раздела, можно отметить, что прослойка грамотных людей в Чосонском обществе была весьма небольшой, и оставалась таковой достаточно долгое время, даже несмотря на появление и распространение национальной письменности.
Большая часть образованных людей занимала различные административные посты, куда они назначались благодаря знаниям классических китайских произведений. Таким образом, процесс чтения был ассоциативно связан с благородным происхождением, богатством и карьерой.
По причине отсутствия книжного рынка и ограничений существовавшей системы тиражирования иечатных изданий книги, особенно редкие, представляли материальную ценность даже для весьма знатных людей. Людям приходилось прибегать к различным ухищрениям для получения необходимой литературы.
Такая ситуация создавала ореол элитарности и высокой значимости вокруг книжной продукции и всех связанных с ней явлений и процессов. Показательно, что черты подобного отношения можно увидеть и в современной корейской культуре.
Файл тезисов: | Читателькая аудитория эпохи Чосон_Витченко М.А..docx |